Хриплю, кашляю и валяюсь уже третью неделю… И вспоминаю…
Москва. Ночь. На Тверскую улицу из кафе «Этаж» выходит особа женского пола и, чуть шатаясь, пытается поймать такси. Людвиг, который всю ночь страдает от отсутствия людей на улицах, от безысходности начинает ее фотографировать.
- Не надо меня фотографировать, - обращается дама к нему по-английски, - I am a public woman!
Людвиг в недоумении смотрит на меня. А что я? Я, конечно, переводчик, но переводить с английского на английский пока не научился. У нас же каждый считает, что говорит по-английски, а переводчику потом расхлёбывай! Поди выбери из огромного количества вариантов того, что она хотела сказать, то, что она имела в виду …
- Ну, видишь ли, - говорю я, растягивая гласные и время, - видимо, она имела в виду, что она только что вышла из паба, и поэтому она “a PUB-lic woman”.
Ночью время в Москве течет медленно и способствует неспешному размышлению о разных бесполезных глупостях. Например, как бы похитрее обмануть правила политкорректности. Например, берешь двух немцев и спускаешься с ними в подземный переход, коих очень много в центре Москвы. А пока спускаешься по лестнице вниз, как бы невзначай констатируешь факт: Down with Germans! Работает замечательно. Те отлично понимают, что ты хочешь сказать, но возразить ничего не могут. Тот же трюк, разумеется, можно проделывать и с другими англоговорящими представителями «гостей столицы».
Это гораздо эффективнее, чем демонстрировать свое вопиющее бескультурие, походя отталкивая человека с презрительной ремаркой: «Американец!» (клуб «Дягилев») или выражать свое недовольство тем, что в лифт вошло четыре человека (лифт рассчитан на четверых, а то, что ты вдвое поперек себя ширше, так это твоя проблема), змеиным шипением: «Иностранцы!» (гостиница «Пекин»). Как будто местные не набиваются в лифт, как сельди в бочке, и это никого не смущает. Но иностранцам - ни-ни! – так нельзя!
